я как раненый зверь напоследок чудил выбил окна и дверь и балкон уронил

Владимир Высоцкий — Ой, где был я вчера

Слушать Владимир Высоцкий — Ой, где был я вчера

Текст Владимир Высоцкий — Ой, где был я вчера

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продохнуть —
Все донимал их блатными аккордами.

И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.

Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот,
Молодая вдова,
Верность мужу храня,
(Ведь живем однова)
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом,
Сделал вид, что пошел на попятную —
«Развяжите!»- кричал,- «да и дело с концом!» —
Развязали, но вилки попрятали.

Тут вообще началось —
Не опишешь в словах,
И откуда взялось
Столько силы в руках?
Я, как раненный зверь,
Напоследок чудил,
Выбил окна и дверь,
И балкон уронил.

Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями…
И осталось лицо, и побои на нем.
Ну куда теперь выйти с побоями?

Если правда оно,
Ну, хотя бы на треть,
Остается одно:
Только лечь, помереть,
Хорошо, что вдова
Все смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить.

Источник

Ой, где был я вчера!

Кто – плевал мне в лицо,
А кто – водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот.
Молодая вдова,
Верность мужу храня, –
Ведь живем однова –
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошел на попятную,
«Развяжите, – кричал, – да и дело с концом!»
Развязали, – но вилки попрятали.

Тут вообще началось –
Не опишешь в словах, –
И откуда взялось
Столько силы в руках! –
Я как раненый зверь Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.

Если правда оно –
Ну, хотя бы на треть, –
Остается одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня –
И взяла к себе жить.
Cannot say for my life where I reveled last night.
I can only recall, papered walls were there;
Chloe was there with a friend and as I call to mind,
In the kitchen I was kissing both of them.

I got up in the morn
And was instantly told,
I had terrorized all
And abused the household,
Prancing naked around,
Singing lecherous chants,
Claiming I was a son
Of a Chief-in-Command!

I was tearing my shirt, I was smiting my breast,
Shouting I was surrounded by renegades
And refusing to give peace and rest to the guests
With guitar discords, getting on their nerves.

Then quit drinking at last,
Insomuch as got tired,
Started smashing cut glass
Sets against the floor tiles,
Got walls sullied with wine,
As for coffee things, I,
Having flung window wide,
Threw them down outside.

None was able to bring me to reason, but then
They regained by degrees their confidence,
In a crowd, threw their weight on me, tying my hands.
It is not until then they enjoyed themselves.

Someone spat in my face,
Some poured vodka in me,
And a dancer essayed
Kicking hard in the ribs…
A young widow, still true
To her passed away spouse,
Showed compassion and ruth –
After all, we live once.

And my battered face paled, as I lay on the floor
Feigning I gave away to them finally,
– Liberate me, that’s all there’s to it! – I roared.
They untied me, but hid all the cutlery.

All the fun afterwards
Can’t be put into words!
Whereabouts should all
Strength in hands have come from! –
Like a chased down boar
I breathed fire around:
Battered windows and doors,
Dropped the balcony down.

Cannot say for my life where I reveled last day!
I can only recall, papered walls were there…
Face has left, marks of blows, here they are on my face!
How to go anywhere outdoors with them!

If the story is true,
Even only in part,
Then just one thing is due:
To lie down and depart.
Only one thing was good
Widow cleared my disgrace
Showed compassion and ruth,
Let me live at her place.

Источник

Я как раненый зверь напоследок чудил выбил окна и дверь и балкон уронил

Владимир Высоцкий родился в Москве в 1938 г.

Его артистическая деятельность известна по спектаклям, кинофильмам, по рецензиям на эти постановки. В настоящее время он ведущий актер театра на таганке. Он является одним из создателей поэтического театра. Его исполнение поэтических произведений, его манера чтения общепризнаны. их отличает современность, гражданственность и глубокое понимание авторского замысла.

Но в данном случае речь пойдет о другой стороне его творческой деятельности — о его песнях. Он сочетает в одном лице и поэта, и композитора, и исполнителя. Редкий и счастливый дар, где все трое в высшей степени профессиональны и как нельзя лучше подходят друг другу.

Началось это давно. вспомним москву 60-тых годов… московские дворики, коммунальные квартиры… амнистии… и парень с гитарой, который может не только петь и играть, но и сочинять песни. И он их пишет, пишет много. Песни подхватываются в компаниях… Сначала наивные, мальчишеские, временами под блатные, но очень самобытные и талантливые. Блатной фольклор… Он опоэтизировал его… Это юность. Но он сделала в этом жанре столько, сколько до него и сделано не было.

Годы идут. Он взрослеет, размышляет. Но он не может не петь… И появляются прекрасные песни на близкую еще военную тему, песни гражданские о жизни. Он уже выходит на эстраду. Но надо еще многое доказывать и бороться за свои песни. Время идет… И вот его уже просят написать песни по заказу для спектаклей, для кинофильмов. Его признали. На его концерты попасть не так просто.

Известность по Союзу его очень велика. Очень разнообразна и аудитория слушателей и по составу и по годам. Его творчест во да и жизнь обрастают даже мифическими наслоениями… «ведь ходят слухи…». Многие песни или отдельные выражения и слова стали приобретать «народный» характер, так как их авторство теряется.

Записи с его песнями крутятся на магнитофонах, слушаются… они вызывают и настоящий непосредственный, искренний смех (у него много комедийных песен) и заставляют задумываться…

А за песнями стоит наш современник, молодой человек, с очень здоровым чувством юмора, присущим нашей эпохе, чело век с убеждениями, размышляющий. он многое понял, ему есть, что сказать и есть силы бороться за свои убеждения.

В пору зрелости художник всегда знает цену своему искус ству. Он вполне обладает уверенностью и равновесием, той си лой над самим собой, которая необходима для создания в твор ческом напряжении произведений большой внутренней сложности и глубины.

«Мужественные, зычные интонации…» — так пишут о нем в прессе (правда, мало и редко). «Крепко поет…» — так говорят о нем. Говорят все и даже младшее поколение поющих ребят, но затихающих, как только они услышат его записи, поколение, которое в наше время избаловано целой волной и гитар, и певцов, и пр…

Принимают его и понимают многие по-разному. Одним, например, больше нравятся сказки… (мол, такие песни никто больше не пишет и не поет — только высоцкий), другим — более серьезные песни (смотрите, как прекрасно, и Высоцкий может… как все).

Он на виду. Идут вокруг разговоры и слухи о его личной жизни. но это ведь разговоры… а попробуйте написать около 250 песен. ему некогда, ему надо работать, ему еще многое надо сделать:

Он уже их раздвинул в своих песнях и своими песнями. Но никог да не надо забывать, что за ними стоит не песенная машина, а только чувствующий поэт. И к нему с полным правом можно отнести слова его старшего современника:

Вот уж восемь лет исполнилось нашему театру, в котором я работаю со дня его основания. Организовался он на месте старого театра, который назывался «Театр драмы и комедии», а сейчас он называется просто — «Театр на Таганке». Но за этим «просто» стоят многие годы нашей работы. В старое помещение пришла группа молодых актеров во главе с Юрием Петровичем Любимовым. Он бывший актер вахтанговского театра, известный актер. Он преподавал в Щукинском училище и на выпускном курсе этого училища сделал спектакль «Добрый человек из Сезуана». По тому времени, девять лет назад, это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Этот спектакль был без декораций, сделан в условной манере, очень интересный по пластике, там, например, очень много музыки, которую написали актеры с этого курса, там было много и так называемых «зонгов».

Первая линия и очень большая в театре — это поэтическая. Дело в том, что поэтический репертуар после 20-ых годов, когда была «Синяя блуза», «Кривое зеркало» и т. д., был забыт. И вот мы стали пионерами, чтобы возобновить этот прекрасный жанр по этического театра.

Началось это с пьесы, или лучше сказать, с поэтического пред ставления по произведениям Андрея Вознесенского. Называется это произведение «Антимиры». Мы играли его уже около 500 раз. Сдела ли мы эту работу очень быстро, за три недели. Половину спектакля играли мы, а потом сам Вознесенский, если он не был в отъезде (он все время уезжает, больше всего на периферию — в Америку, в Италию…). Но когда он возвращается оттуда, бывают такие спектакли, когда он принимает участие в наших представлениях, в основном юбилейных (100, 200, 300, 400…). Он пишет новые стихи, читает их так что, кому повезет, могут застать поэта в нашем театре.

Вообще дружба с поэтами у нас большая.

И вторым поэтическим спектаклем был спектакль «Павшие и живые» о поэтах и писателях, которые участвовали в Великой Отечественной войне. Некоторые из них погибли, другие остались живы, но взяты именно те произведения, где отразилась военная тематика.

Потом был спектакль «Послушайте Маяковского» по произведениям Маяковского. Пьесу эту написал уже актер нашего театра Веня Смехов.

После этого драматическая поэма Есенина «Пугачев», которую пытались ставить многие из режиссеров, включая Мейерхольда, но как-то не получалось при живом авторе. Это было сложно. Автор не разре шал переделывать ни одного слова. Есенин был человек скандальный в смысле своего творчества. Он никогда не допускал переделывать даже… на секунду, он ничего не разрешал. И они не поставили… ну, вот, у нас этот спектакль идет уже несколько лет подряд.

Сейчас мы приступили к репетициям над пьесой по поэме Евтушенко «Послушай, Статуя Свободы». Начинаем также работу над пьесой о Пушкине, написанной нашим главным режиссером Ю. П. Любимовым в содружестве с собственной супругой Людмилой Васильевной Целиковской.

Вот видите, мы варимся в собственном соку, и когда спрашивают — уйду ли я из театра на эстраду или в кино, я могу абсолютно серьезно сказать — «нет». Этого никогда не произойдет, потому что работа в театре очень интересна и по собственному желанию из нашего театра никто никогда не уходил. Ну, если попросят, то ухо дят, но неохотно. И вторая линия, начавшаяся со спектакля Брехта, это — гражданст венная тематика. В очень яркой форме она развивалась в спектакле «10 дней, которые потрясли мир», который стал нашей классикой. Большинство знает этот спектакль, он очень известен в Москве. Начинается он еще на улице — это знамена висят на театре, выходят актеры театра в одежде революционных матросов и солдат, и перед театром многие из них с гармошками, с балалайками поют песни. У нас здесь рядом станция метро, поэтому много народа, люди останавливаются, интересуются в чем дело и, когда узнают, то создается такая атмосфера тепла, юмора и веселья около театра. Отчего это? Ленин сказал, что «революция — праздник угнетенных и эксплуатируемых», и все это представление «10 дней, которые потрясли мир» по книге Джона Рида сделаны как праздник.

Источник

Я как раненый зверь напоследок чудил выбил окна и дверь и балкон уронил

ОЙ, ГДЕ БЫЛ Я ВЧЕРА

А потом рвал рубашку и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали.
И гостям, говорят, не давал отдохнуть —
Донимал их своими аккордами.

Варианты названия: «Покуролесил», «Ну и погулял», «Путешествие в прошлое».

ВАРИАНТ (фольклоризованный)

Вспоминаю вчерашний день

А где был я вчера, не найду днем с огнем.
Только помню, что стены с обоями,
Помню, Маша была и подруга при ней,
Целовался на кухне с обоими.

А потом рвал рубашку и бил себя в грудь,
Делал вид, будто все меня предали.
И гостям, говорят, не давал отдохнуть —
Донимал их блатными аккордами.

А потом бросил пить, потому что устал,
Начал об пол громить благородный хрусталь,
Лил на стены вино, а кофейный сервиз,
Распахнувши окно, просто выбросил вниз.

Мне плевали в лицо, лили водку мне в рот,
А какой-то танцор бил ногами в живот.
Лишь вдова молода, верность мужу храня,
Пожалела меня и не била одна.

И лежал я на кухне с разбитым лицом,
Делал вид, что пошел в мировую.
Развяжите, кричу, да и дело с концом.
Развязали, но вилки попрятали.

А потом началось, не опишешь пером.
И откуда взялось столько силы в руках,
Я как раненый зверь напоследок грешил.
Выбил дверь, и окно, и балкон уронил.

Ох, где был я вчера, не найду днем с огнем.
Помню только, что стены с обоями.
Но осталось лицо и побои на нем,
А куда теперь выйдешь с побоями.

Российские вийоны. – М.: ООО «Издательство АСТ», ООО «Гея итэрум», 2001 – без указания авторства.

Источник

Варианты «Ох, где был я вчера»

Варианты 1 куплета:

Варианты 2 куплета:

А наутро я встал —
Мне как давай сообщать,
Что, говорят, ты хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,

Варианты 3 куплета:

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Всё донимал их блатными аккордами.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Всё донимал их своими аккордами.

А потом, говорят, рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Донимал их своими аккордами.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, ну не давал продыхнуть —
Всё донимал их своими аккордами.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Донимал их своими аккордами.

Варианты 4 куплета:

Растворивши окно,
Взял да и выбросил вниз.

Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да и выбросил вниз.

Варианты 5 куплета:

И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились —
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились:

И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились —

А потом уже все позабавились:

И никто мне даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились —
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
А в конце уже все позабавились:

И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились —
Навалились гурьбой, тут стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились:

Варианты 6 куплета:

Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот.
А молодая вдова,
Верность слову храня —
Ведь живём однова, —
Пожалела меня.

Кто плевал мне в лицо,

А какой-то танцор
Бил ногами в живот.
Вот молодая вдова,
Верность мужу храня —
Ведь живём однова, —
Пожалела меня.

И, говорят, бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошёл на попятную.
«Развяжите, — кричал, — да и дело с концом!»
Развязали, но вилки попрятали

Варианты 8 куплета:

Тут вообще началось —
Не опишешь в словах!
И откуда взялось
Столько силы в руках —
Я, как раненый зверь,
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь,
Вон — балкон уронил.

Не опишешь в словах!
И откуда взялось
Столько силы в руках —
Я, как раненый зверь,
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И потом балкон уронил.

Тут вообще началось —
Не опишешь в словах!
И откуда взялось
Столько силы в зубах —
Я, как раненый зверь,
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И потом ещё балкон уронил.

Варианты 9 куплета:

Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены — с обоями.
И осталось лицо — и побои на нём,
Ну куда теперь выйти с побоями!

Вот только помню, что стены — с обоями.
И осталось лицо — и побои на нём,
Ну куда теперь выйти с побоями!

Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены — с обоями.
И осталось лицо — и побои на нём,
И куда теперь выйти с побоями!

Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены — с обоями.
И осталось лицо — вон! — и побои на нём,
Ну куда теперь выйти с побоями!

Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Вот только помню, что стены — с обоями.
И вот осталось лицо — и побои на нём,
Ну куда теперь выйти с побоями!

Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Вот только помню, что стены — с обоями.
И осталось лицо — во! — и побои на нём,
И куда теперь выйти с побоями!

Вариант 10 куплета:

Ну, хотя бы на треть, —
Остаётся одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня,
Ну и взяла к себе жить.

. Ну, если правда оно —
Ну, хотя бы на треть, —
Остаётся одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить.

. Если правда оно —
Ну, хотя бы на треть, —

Только лечь помереть!
Но хорошо, что вдова

Источник